Книга: Жесткая ротация (Топоров Виктор Леонидович); Амфора, 2007

Не для хомячков! Великолепная книга мэтра отечественного искусства - образованного, начитанного, с блестящим кругозором в мировой и отечественной литературе, ветерана и предводителя питерского парнаса. Автор даёт абсолютно справедливые оценки представителям нынешнего поколения успешной бизнес-богемы: бездарность, посредственность, ненависть к России, дремучее невежество, стяжательство, мелочность. Есть и весьма положительные, до преклонения (Наташа Медведева), оценки. Книга состоит из отдельных эссе, опубликованных автором в начале 2000-х г. в питерской периодике, в которую он включил работы, не потерявшие актуальность по настоящее время. В значительной мере расширяет кругозор интересующимся составом и внутренним миром питерской литературной, театральной и музыкальной тусовки.
Из объективных отзывов: "Он, Топоров - Белинский наших дней!"

Глоток свежего воздуха в затхлом пространстве современной российской литературной критики. Здесь Топоров высказывается не только о книгах, но и о ТВ, и о политике. Великий был человек.

В книге «Похороны Гулливера в стране лилипутов» Виктор Топоров не без внутреннего самолюбования (что-что, а покрасоваться Виктор Леонидович чрезвычайно любит) рассказывает об одном заседании Союза писателей, проходившем в 1993 году, на котором небезызвестный Борис Стругацкий в сердцах бросил такую фразу: "Беда наша не в том, что есть такой Топоров, и даже не в том, что он пишет. Беда в том, что нет другого Топорова, который объяснил бы, что все написанное Топоровым неверно".
На мой взгляд, это явное преувеличение, ибо все дело не в том, о чем пишет Топоров, а как. Чаще всего его инвективы представляют собой провокацию в чистом виде, нередко отталкивающе грубую или даже хамскую. Но вот парадокс: покрывая отборной хулой очередную жертву, Топоров тем не менее (осознанно или нет – вот, в чем вопрос) разжигает у читателя к ней повышенный интерес. Во всяком случае, в свое время взять в руки «Преступницу» Чижовой меня заставил именно «топорный» пасквиль «Золотые люди» – любопытство разобрало, что же такого ужасного там понаписано.
Еще одна отличительная черта Топорова как критика – полное отсутствие уважения к авторитетам, в особенности к дутым. Не возникает у него желания потрафить мемуарным потугам всплывшего из небытия кумира позавчерашних дней или неутомимого рифмоплета из числа друзей Поэта. Но опять же, скорее объекты нападок Топорова должны быть благодарны за то, что на них вообще обратили внимание, чем кривить губки с видом оскорбленной невинности.
Кстати, ошибается тот, кто полагает, что Топоров за свою жизнь ни о ком не сказал ни единого доброго слова, и подобно литературному пугалу лишь стращает молодых и не очень авторов. Правда, его восторги мне лично не всегда понятны, однако порой, рекомендации Виктора Леонидовича помогали знакомиться действительно с интересными писателями. В качестве примера назову Владимира Шарова и Сергея Носова.
Словом, читать Топорова, не только можно, но временами даже интересно и полезно, если при этом не впадать в ложное представление, что он является истиной в последней «инстанции вкуса».