Книга: Борис Пастернак (Быков Дмитрий Львович); Молодая гвардия, 2016

Доктор Живаго | Борис Пастернак (аудиокнига)

Борис Пастернак краткая биография, самое важное из жизни и творчества

Доктор Живаго. Борис Пастернак. (Книга 1 из 2)

Как ПОЭТУ пережить РЕВОЛЮЦИЮ? | О чем роман "ДОКТОР ЖИВАГО"? Борис ПАСТЕРНАК | Лит-ра

Борис Пастернак Стихи

• liliyavlz — 19 Августа 2008

  4/5

  Некоторые писательские биографии грешат, на мой взгляд, тем, что представляют собой литературоведческий анализ, либо наооборот скатываются до порой пошловатого описания личной жизни, в этой же книге автору удалось избежать и того и другого.После прочтения книги осталось какое-то щемящее грустно-торжественное ощущение.Одна из лучших книг данного жанра!

  0

  0

• spl — 1 Июня 2009

  4/5

  Чуковский терпеть не мог формулировки "сложное и противоречивое творчество" и просил, чтобы в его некрологе этого не было. О биографии Пастернака, написанной известным российским литератором Дм.Быковым, хочется сказать именно такими словами – "вызвало сложное и противоречивое впечатление". С одной стороны, автор, без всякого сомнения, любит своего героя и сопереживает ему. С другой стороны, книга вышла, на мой взгляд, излишне подробной – как говорится, слишком много слов…Возможно, здесь сказалось и то, что Пастернак никогда не был "моим" поэтом, а проза его мне просто не нравилась. Расскажу о впечатлениях.
  
  Быков выбрал вполне традиционную схему изложения – жизнь Пастернак подается через его творчество, а его работы рассматриваются через события его биографии. Останавливаться на последней нет смысла – автор добротно разобрал все основные события его достаточно длинной (особенно при сравнении со многими другими его современниками – Мандельштамом, например), но не особенно богатой внешними проявлениями жизни. Пастернак всегда стремился быть в стороне, а не в центре потрясавших нашу страну событий, и в этом, пожалуй, ему сопутствовала удача. Судьба была милостива к Поэту – ни он, ни его близкие родственники (за исключением последней любви - Ольги Ивинской) ни сидели, ни даже были арестованы. Беды прошли чуть стороной. Сталин к этому «небожителю» был явно милостив, простив ему даже публичный отказ подписывать письма с призывами казнить врагов народа; тех, за кого Пастернак хлопотал, он миловал – заступничество Пастернака помогло и Мандельштаму, и Ахматовой. Да, Пастернака периодически не печатали, несколько раз (но мягко) прорабатывали, но была некая «охранная грамота», которая позволила ему обойти все рифы и мели сталинской эпохи. Даже и при Хрущеве его «всего лишь» исключили из Союза писателей, (недолго) травили, но давали переводы, так что с голоду он не умирал и в сапожники, как Зощенко, переквалифицироваться не пришлось. Пастернак, надо сказать, и не жаловался – он такого отстранения от власти и общества и желал. Многие, скажем, Ахматова, считали его просто счастливцем. Богатство Пастернака все же в другом. Он был "нацелен на счастье, на праздник, расцветал в атмосфере всеобщей любви, а несчастье умел переносить трагически" – трудился над стихами, прозой, переводами – и постоянно творил. Эту его счастливую особенность чувствовали его читатели. Быков в одном месте очень удачно, по-моему написал, сравнивая его с Константином Симоновым: "Симонов был "отсюда" – Пастернак же весь "оттуда", как свет из комнаты, в которой зажгли елку".
  
  Быков, может быть, и не открыл ничего нового, но литературу о Бродском изучил хорошо и в неумении анализировать прочитанное его не упрекнешь. Да и вообще русскую поэзию он знает хорошо, проводя неожиданные порой параллели. Книга Быкова - это не просто добротный пересказ воспоминаний и чужих исследований. Мне показалась любопытной и имеющей право на существование оценка Быковым пересечения жизни и творчества Пастернака – он начинал новый творческий период с влюбленности в новую музу, писал сначала путано и темно, отсюда плохо, потом роман в жизни расцветал – он овладевал новым стилем и творил мощно и уверенно, наконец, любовь угасала, писалось меньше и без былого вдохновения.
  
  Удачен, на мой взгляд, использованный Быковым следующий прием. Он рассматривает отношения Пастернака с самыми известными его современниками в отдельных главках-вставках "В зеркалах": Блок, Маяковский, Цветаева, Мандельштам, Сталин, Ахматова, Вознесенский. Получилось хорошо.
  
  Читать книгу Быкова в целом интересно, но какие-то его рассуждения о произведениях Пастернака я, честно, пропустил – особенно многостраничный анализ его незаконченных прозаических работ, пьес и поэм. Я понимаю, что Быков хотел охватить все, но страниц 50 я бы смело сократил. Это многословие искупает его искреннее отношение к своему герою. Вот как он пишет о "Докторе Живаго": "Если кому-то и после всего сказанного покажется, что эгоистичный, молодящийся, кокетливый и слабый человек, отговариваясь писанием неудачного, с мессианскими претензиями романа, в последние годы окончательно отгородился от людей и в своей нелепой гордыне походя ранил всех тех, кто его любил, - возразить, по сути, будет нечего".
  
  Многое в этой книге искупают последние главы, посвященные смерти и посмертной судьбе Пастернака и его семьи, написанные просто, торжественно и почти вдохновенно. Ничего лишнего, никакого словесного сора, все только по существу. В этой части Быков оказался соразмерен своему герою. Он находит единственно верные слова, которые остаются с нами после того, как переворачиваешь последнюю страницу. Вот как жизнеописание Пастернака: "Все, что он написал, - обетование счастья и милосердия: всех простят, над всеми поплачут и много еще покажут чудес. Ничего другого литература человеку не должна".

  0

  0

• Просто Стро — 3 Октября 2009

  5/5

  Тем, кто хочет узнать биографию Пастернака и вложить ее в свою голову, наверное, лучше выбрать другую книгу. Сдавшись на одной трети последовательного чтения труда Дмитрия Быкова, перешла к известному способу чтения, который порой, оказывается очень органичен: ты открываешь книгу в любом месте и начинаешь читать именно с этого места. Постепенно вся концепция этой книги, как, впрочем, и взгляд Быкова на Пастернака, точнее - Быков в Пастернаке, складывается в голове. Интересно, дочитал ли ее кто-то до конца - иногда мелькает в голове.

  0

  0

• Starless Sky — 3 Августа 2018

  5/5

  Образец писательской биографии. Пока не приходит на ум, что можно поставить рядом. Жизнь Пастернака невозможно представить без эволюции его мировоззрения, без подготовки, "проживания" (пропускания через себя) его произведений и их сопоставления с другими ведущими голосами эпохи. Это даже больше, чем биография одного человека. Это биография поколения настоящей русской интеллигенции, превратившейся в мишень еще в первой половине 20 века, и, к сожалению, почти вымершей к настоящему времени. Если кому-то достаточно только "жареных" фактов, то их точно лучше искать в других источниках, но не под этой обложкой.

  0

  0

• Нагорняк Алла — 24 Июля 2020

  4/5

  Он родился в интеллигентнейшей семье художника и музыканта,водивших знакомство с Л.Толстым и Скрябиным, занимался музыкой и изучал философию в Германии.Все было "не то",и поиски себя привели к поэзии.
  
  Пастернак-личность неоднозначная и странная,
  
  Эгоист(ИМХО). В 2хчастях книги из трех меня жутко бесило то,как он вёл себя в той или иной жизненной ситуации.Да,творческая личность,ПОЭТ, да,времена такие(20е годы,сталинизм,репрессии,застой после мнимой оттепели,холодная война).
  
  Но Пастернак легко приживался, пересаживался из почвы своей семьи в клумбу новой музы и возлюбленной,отстранялся от проблем,когда его накрывала волна вдохновения(а счастье для него- как раз ощущение выстраданного чуда, счастье внезапно помилованного осуждённого).Так было несколько раз в его жизни,и каждый раз предыдущая любовь меркла и становилась чем-то серым и тягостным.
  
  Он часто писал плохо в поисках нового пути и ритма,в книге много анализа таких стихотворений,которые я честно перелистывала.
  
  Пастернак был знаком с Ахматовой(которая его совершенно не понимала и осуждала) и Цветаевой,общался лично со Сталиным(тот звонил Пастернаку насчет участи Мандельштама) и даже сумел помочь последнему; ободрил Булата Окуджаву в начале его пути и стал учителем автора "Авося" -Андрея Вознесенского;много переводил,бился за жизнь,помогал нуждающимся материально,не покинул страну в самые суровые времена,подвергался жесткой критике и забвению в Советском Союзе,был вынужден отказаться от Нобелевской премии. Но стоил ли "Доктор Живаго" отстранения от семьи,когда Пастернак был глух к проблемам сына и не приехал на помощь умирающей больной сестре -блоканднице Ольге Фрейденберг? Такова цена написания этого романа.
  
  И если перечитать "Доктора Живаго" ближе к середине книги желание отпало напрочь,то главы,где в жизни Пастернака появляется его последняя и самая яркая любовь-Ольга Ивинская(которую с первого взгляда полюбил Варлам Шаламов,пронесший это чувство через 17лет лагерей и ведший переписку с Пастернаком)-меня немного "отпустило".

  0

  0

• Майя Ставитская — 7 Апреля 2021

  5/5

  Гул затих. Я вышел на подмостки
  
  Но кто мы и откуда,
  
  Когда от всех тех лет
  
  Остались пересуды,
  
  А нас на свете нет?
  
  Не думаю, чтобы Дмитрий Быков считал себя адептом русского космизма, и уж тем более последователем Николая Федорова с его идеей всеобщего воскрешения. Рамки любого учения бывают тесны для самостоятельно мыслящего и многообразно одаренного человека, а федоровское, на поверхностный взгляд, вовсе представляется родом юродства. Однако Быков воскрешает, и делает это, как никто другой не может.
  
  
  
  Не всех подряд (такое одному Сыну Человеческому будет под силу, и хотелось бы, попозже), лишь тех, кого любит. С одной оговоркой: для понимания быковской работы воскрешения, нужно быть хорошо подготовленным читателем. Говорю не для того, чтобы похвалиться: вот, мол, я поняла и оценила, а кому другому где уж. Есть мнение, что если имеет смысл с кем себя сравнивать, то с собою же прежним, я уже пробовала читать быковскую биографию Бориса Пастернака лет восемь назад и отложила, едва не с негодованием.
  
  
  
  Тон тогда показался недостаточно уважительным: как можно говорить о Пастернаке без должного пиетета? Бережный и компетентный, но без подобострастных приседаний перед величием героя, разговор представился непозволительным амикошонством. Понадобилось свести знакомство со многими образцами биографической прозы, хорошими и разными и, конечно, куда лучше узнать ДЛ в различных его ипостасях: литературоведа, критика, драматурга, прозаика, поэта - чтобы оценить грандиозность замысла и совершенство исполнения, явленное им с биографией Пастернака.
  
  
  
  Колоссальный во всех отношениях труд. Полнота охвата, когда героя ведут от рождения до смерти, без лакун в тех местах биографии, что представляются автору несущественными или противоречащими его концепции. С анализом всего, написанного Борисом Леонидовичем, где биограф выступает больше литературоведом, чем критиком. Удивительный, прежде нигде не виданный прием "зеркал", когда творчество и личность героя отражается в отношениях с другими значимыми фигурами его времени. Да объем текста под тысячу страниц - наконец.
  
  
  
  И какого текста! Всякий читатель имеет свои физиологические маркеры встречи с хорошей книгой, предшествующие ее ментальной оценке. Набоков говорит о дрожи вдоль позвоночника, одна писательница в прочитанной недавно книге признавалась, что у нее начинает колоть щиколотку, у меня эйфория начала влюбленности - такое, бабочки в животе. Так вот, в блаженном состоянии допаминовой избыточности пребывала все время, пока читала эту книгу.
  
  
  
  Как-то еще так счастливо случилось, что с биографией любимого поэта я не была знакома. Не вовсе табула раса, знала о его переписке с Цветаевой и о травле после Нобеля, но это ведь ничтожно мало, в сравнении с цветаевской, ахматовской, мандельштамовской, о которых имела более-менее целостное впечатление, хотя бы и составляемое в разное время из разных источников. Пастернак в этом смысле оказался белым пятном.
  
  
  
  Задумалась теперь, отчего, и поняла - значительная часть прочитанного о Великой шестерке Серебряного века (Блок, Маяковский, Ахматова, Цветаева, Мандельштам) связана с критическими и литературоведческими статьями, написанными в XXI веке, что естественно, о первых двух в советское время лишь государственный официоз, остальные были полузапретными, а в первое постперестроечное, серьезные исследования, если и были, тонули в океане информации. Так вот, биография Пастернака авторства Быкова впервые издана в две тысячи пятом, а сказать после него что бы то ни было, уже никто не решился бы. К чему, когда есть эталон?
  
  
  
  Максимально беспристрастно, воздерживаясь от оценок, но пытаясь донести до читателя по возможности больше значимой информации с тем, чтобы дать возможность самостоятельно составить мнение об обстоятельствах, поступках, отношениях со значимыми в жизни героя людьми. И не только людьми. В этой книге спокойно, обыденно, без эзотерических и конспирологических подвывертов рассказывается об отношении творца с даром.
  
  
  
  О требовании невероятной самоотверженности служения, какое он налагает на своего носителя, о неустанных трудах по поиску, шлифовке и огранке: о готовности равно принять на этом пути фанфары и голгофу, пойти против общепринятых установлений; сделаться изгоем и объектом травли. Гнуться, ломаться, раз за разом восставать из пепла и однажды не восстать, но остаться в веках. Дмитрий Львович словно бы ничего особенного не делает, чтобы донести это до читателя. Ни пафоса, ни тоги, ни котурнов. Он просто говорит, а ты понимаешь - да, это так.
  
  
  
  Моим читательским счастьем стало то, что о самых любимых стихотворениях здесь говорится как о лучших. И отдельно Комаровский, наконец явился человек, который объяснил мне эту болезненно притягательную и отталкивающую фигуру, сведений о которой тщетно искала многие годы (без преувеличений и интересничанья).
  
  
  
  Ленинский принцип "если я знаю, что знаю мало, я добьюсь того, чтобы знать больше", работает и здесь. Думаю, что прочту наконец то у Бориса Леонидовича, что не казалось прежде интересным или вполне своим. И кстати уж о Ленине, до сих пор образцом лучшей биографической прозы в моей табели о рангах был "Пантократор" Льва Данилкина. Теперь он не один. Менее любимым не станет, но подвинется. Все-таки сочинения самого человечного человека никогда не заставляли меня задыхаться от восторга.
  
  
  
  Превосходно, исчерпывающе полно. Лучший образец биографической литературы, с каким доводилось встречаться.
  
  Как будто бы железом,
  
  Обмокнутым в сурьму,
  
  Тебя вели нарезом
  
  По сердцу моему.
  
  
  
  И в нем навек засело
  
  Смиренье этих черт,
  
  И оттого нет дела,
  
  Что свет жестокосерд.

  0

  0