Полное и окончательное безобразие; Кабинетный ученый, 2015

[закончу]
А вот, рассказывая об Александре Герасимове (то есть, поливая его грязью), Смирнов вскользь упоминает и о другом известном советском художнике – Дейнеке, конечно же, под присущим ему специфическим углом: «Личный друг Ворошилова, Герасимов часто ездил к нему на дачу, где они с совхозными молочницами парились в бане и хлебали рассол, как голодный непоенный скот. Вообще, основным поставщиком славянского мяса с дырками в Академию для обработки был Дейнека, украинец по отцу, а по матери, как бывший вице-премьер Руцкой, – курский еврей. Очень хитрый человек, организатор массовых оргий для академиков, за что его очень ценили. «У меня все бабы чистые, проверенные в вендиспансере и работают на детском питании, - заверял Дейнека. – У них ни триппера, ни мандавошек нету». Один портретист, академик Котов, так увлекся этими здоровыми дурами, что умер в купе поезда на одной из них, и проводница стаскивала его с голой испуганной женщины, придавленной огромной похолодевшей тушей. Его смерть почему-то всех очень развеселила, хоронили портретиста радостно и умиленно, постоянно при этом ухмыляясь. Дейнека любил уложить натурщицу в позу с раскрытой половой щелью и часами рисовать ее в ракурсе со всеми деталями влагалища, объясняя им, что это надо для анатомии». (стр. 98)
И т.д., и т.д., и т.д.…
Автор, безусловно, много видел и немало знает, по отдельным репликам понятно, что он неплохо ориентируется в живописи, и порой его не скованные никаким авторитетом (точнее никаким уважением) суждения читать занятно. (Например, «Говорили мы о Врубеле и о мирискуссниках – некоторых из них Дурылин хорошо знал и бывал на их выставках. Я объяснял ему, что Врубель – безвкусный, салонный художник русского модерна для оформления конфетных коробок, гостиниц, ресторанов. И что купчихи, самовары и кошки Кустодиева – это китч, и что «потревоженные» похотью дворянские девицы Сомова – это завуалированная порнография, как и его провинциальные недоросли в штанишках, облегающих их очень большие члены». (стр. 149)) Однако и тут он, как правило, далек от анализа, а лишь поливает грязью все вокруг. Вот, к примеру: «Я очень прохладно отношусь и к Нестерову, и к Корину, и к их последователям. Все это типичный модерн мюнхенского типа [...]. Чахоточные, проституточного вида барышни с выпученными глазами кокаинисток изображают монашек и старообрядок, а рядом с ними – их мужчины в картузах и поддевках, с надменными лицами». Может, я и сам не в восторге от статичных и холодных нестеровских полотен, но я безусловно предпочту эту живопись картинам автора данного текста, которые не вызывают у меня ничего кроме абсолютного отторжения (я приложу к отзыву несколько его работ в качестве примера его творчества).
Достается в книге не только собратьям-художникам, но и служителям РПЦ, которая в глазах Смирнова (фон Рауха) сборище негодяев, развратников и предателей. Цитата: «Вообще, все, что связано с Московской Патриархией, - одна сплошная уголовщина. Все государство, созданное большевиками и продолжающееся по сей день – это огромное зверское бандитство над поруганной и изнасилованной страной. И как часть большевистского бандитизма, Московская Патриархия ничем не отличается от всего остального – грабежи, доносы, убийства, разврат». (стр. 217) Есть в книге люди, которых автор признает не то что бы приличными, а скорее не сдавшимися «сатанинской» власти – разные катакомбники, отдельно взятые собиратели искусства, но они – вымирающий вид, на смену которому уже пришли толпы варваров, заполонившие собою все и под руководством жидов-чекистов напрочь вытоптавшие слабые ростки русской культуры.
Подведем итог: подавляющее большинство страниц сего труда посвящено разговору о том, что вокруг лишь мерзость и грязь, выродки и дегенераты, предатели и извращенцы. И читать ради постижения этой премудрости труд, размером почти в шестьсот страниц убористого шрифта, мне кажется, не стоит. (Оговорюсь, что я не против чернухи в принципе, но считаю, что всему должно быть свое место. Если грязь и мерзость являются лишь средством, чтобы донести какую-либо важную мысль, утвердить через контраст какие-то важные ценности, то – да, пусть будет, но если она становится целью, то это уже что-то нездоровое, и от чтения подобного нет ни пользы, ни удовольствия).
Вердикт. Думаю, книга вполне может заинтересовать людей, испытывающих патологическую ненависть к России, так как все тут от первого слова до последнего будет тешить их душу, хотя, возможно, накал мерзости будет даже излишним, так как ссылаться на книгу, в которой столько ничем не подкрепленных сплетен (вроде головы Николая Второго, стоящей в шкафу в кабинете Ленина и прочего подобного) в серьезном разговоре будет так же неудобно, как на записки пациента психдиспансера. Книга отдает душевным нездоровьем, в ней крайне мало анализа, зато много концентрированной злобы. И кстати, вспомнил-таки «произведение», схожее по накалу чернухи с этой книгой, только не в литературе, а в кино – это «Так жить нельзя» Говорухина – сплошное поливание помоями родной страны, с ложью и передергиваниями, и все для одной мысли: все у нас мерзко, отвратительно и плохо. Сейчас Говорухин почему-то со стыдом вспоминает об этой своей… «работе».
Возможно, в книге есть какие-то ценные свидетельства, интересные мысли о жизни, но разыскивать их, говоря словами из последней поэмы Маяковского «роясь в окаменевшем говне», которое к тому же еще и не окаменело, нет никакого желания. Прочитав половину книги, бросил это занятие, потому что жизнь коротка, и тратить ее на чтение записок явно не слишком психически здорового человека не хочется.

Урвилов Вячеслав, я подписана на ваши рецензии, и вот... просто в шоке, сколько гадости вы написали на отсутствующую книгу... ну написали бы "гадость, гадость"... Зачем самому-то так пачкаться?? Не ваше это... выкинте книжку и пишите чище))))

Что-то и не припомню даже, доводилось ли когда еще читать столь беспросветную чернуху в таком объеме. В книге под названием «Полное и окончательное безобразие» художник Алексей Глебович Смирнов (фон Раух) берет огромный чан грязи и обдает его содержимым не только отдельных людей, но и в целые социальные слои, профессиональные сообщества, поколения людей и нацию в целом. Степень негатива по отношению ко всему просто запредельная, утверждения чего бы то ни было положительного – нет и в помине. Подавляющее число упоминаемых автором лиц постоянно погружены в бесконечный разврат, скотское пьянство, алчный грабеж. С маниакальным упорством автор демонстрирует нам зловонную кучу мерзости и уродства, в виде которой ему представляется Россия ХХ века. Перед нами нечто подобное «Несению креста» Иеронима Босха, только без Христа в центре полотна. Это даже не столько ненависть, сколько какое-то безграничное отвращение по отношению к Советскому Союзу и ее продолжению в виде современной России. Будущего у той страны, что описывает Смирнов (фон Раух) – нет. Цитата: «Потомкам же угро-финских и монголойдных племен ни кровавая русская история, ни беспощадная русская проза, ни лукаво-двусмысленная лирика не понадобятся. Они будут ходить как лошадь с шорами на глазах, вокруг ежедневной пайки, как ходят уже сегодня». (Стр. 154) Это обо всех нас сразу.
При этом автор произведения – представитель культурного сословия: потомственный художник, иконописец
он расписывал соборы РПЦ, видел своими глазами многих известных людей или тесно общался с теми, кто их видел, однако, пройдя через сознание автора, весь этот материал выходит из него даже не перепачканным, а просто-таки пропитанным грязью насквозь. Сплошь и рядом он пишет самые грязные сплетни с такой уверенностью, будто это доказанный факт, и смело утверждает любую мерзость про человека, лишь бы представить его с самой отвратительной стороны.
Вот, к примеру, о Чайковском «Был у Чайковского почитатель и друг великий князь Константин Константинович-младший. […] Великий князь был неплохим поэтом, подписывающим свои сочинения псевдонимом К.Р. Он дружил со многими музыкантами, писавшими романсы на его стихи. Константин Константинович был шефом кадетских корпусов. Вот тут-то и произошла роковая ошибка: пустили козла в огород. Его высочество был педофилом и создал из своих «единомышленников» систему, по которой красивых кадетов растлевали и доставляли ему лично и его приятелям музыкантам. Одним из его клиентов был и наш гениальный композитор Петр Ильич Чайковский, который как-то особенно постарался и разорвал мальчику-кадету анус, отчего тот умер от кровотечения. [после такого замечательного пассажа просто невозможно удержаться от того, чтобы не добавить: «но любим мы его не за это»!] Чайковского должны были судить, но он упросил жандармов дать ему еще годок жизни, чтобы закончить Пятую симфонию, после чего сам отравился» (стр. 34).
А вот об актрисе Любови Орловой: «Та же Любочка Орлова, дочь помещика, путалась с иностранцами, таскалась за валюту по кабакам. Взяли ее в кино снимать только потому, что у нее были импортные шмотки, заработанные своим телом. В общем, так называемая советская культура возникла из подлости, желания выжить, приспособляемости и из сломанных талантов. Кто половчее, кто поподлее, то выживал и занимал место под беспощадным красным солнцем». (стр. 51)
А вот о собрате художнике (а заодно, раз уж к слову пришлось, автор мазнул дегтем случайно попавшего на язык известного поэта). «Попков рисовал в московском суровом стиле жуткие синюшные хари рабочих. […] Попков красиво по-русски и умер: напился пьяным и стал ломиться в такси, где сидел инкассатор. Инкассатор тоже был пьян и застрелил Попкова. В это время всячески восхвалялся ВХУТЕМАС, левачество, жуткое рыло Маяковского с жеваной папиросой висело во многих квартирах. Под Маяковского явно косил бородавчатый, как жаба, Роберт Рождественский». (стр. 53)
А вот про замечательного ученого-медиевиста Д.С. Лихачева: «В бесконечные сериалы «Бандитского Петербурга» с семье Собчака и всех прочих нынешних «питерцев» академик Лихачев очень даже хорошо вписывается как политически придурковатый, вышивший из ума интеллигент и свадебный генерал, почему-то решивший, что вдруг вот так, за здорово живешь, бывшие коммунисты будут возрождать традиционную Россию, а он будет обучать матерых воров и бандитов идеалам русского гуманизма и народнического правдолюбия. Лихачева держали в собчаковской конюшне как козла для успокоения маразменной советской телепублики, которой он часами рассказывал свои байки про тюрьмы и лагеря, подслеповато предсмертно щурясь и уговаривая своих слушателей не делать людям зла. Ни разу Лихачев ни на кого не гавкнул, и не окрысился из своей слежавшейся и пропахшей гниющими книгами норы и только все время всему умилялся. А ведь совсем не наивен был старичок, мог бы и гавкнуть…» (стр. 73-74)
А вот о Блоке: «Бенуа, как и Блок, долго сотрудничал с усатым упырем Горьким и через него – с большевиками. Бенуа пытался спасти в красном Петрограде музеи, а Блок – театры, так как сам он жил с актрисами, а его жена Мендеелеева, с актерами. [опять же нельзя не вторгнуться в авторский с текст с комментарием – ну какая же причина может быть у человека, пытающегося спасти театры во время социального коллапса – ну разумеется, лишь одна – он спит с актрисами этого театра, больше ведь и незачем!] И сам Блок и его жена были с примесью еврейской крови». [ну, когда прозвучал такой аргумент, все встает на свои места – наконец-то жидомасон Блок разоблачен!] (стр. 150)

[продолжу в другой части]