Стенография конца века. Из дневниковых записей; Новое литературное обозрение, 2002

Марк Сергеевич Харитонов (р. 1937) - писатель-интеллектуал, переводчик прозы немецкого модернизма (Кафка, Гессе, Цвейг и др), при советской власти печатавшийся очень редко, по убеждениям - либеральный “западник”, в советское время -дессидентствующий оппозиционер. Своеобразность стиля его художественной прозы выражена в лаконической собранности, предельной точности соответствия слова и смысла, а также размерности и ритмичности слога.
В этих дневниковых записях 1975-1999гг. обнаруживаются заметки о прочитанном и собственной творческой деятельности
множество предметных и отвлеченных размышлений, и никогда не поверхностных
здесь и литература, и политика, и люди (среди многих-многих прочих: Ф.Искандер, Д.Самойлов, Н.Эйдельман, Е.Попов), и события глазами очевидца, современника, где-то и участника.
Из недавнего интервью (ноябрь 2016г):
"Заглавие моих «Стенографий» объясняется в предисловии «Дневник писателя». Это способ ведения дневника. Более полувека назад, отправившись надолго в больницу, я взял с собой самоучитель стенографии по особой системе одного ростовского преподавателя, чтоб на досуге попрактиковаться, — и с тех пор большинство повседневных записей делаю этими едва ли кому понятными закорючками. Скоропись экономила время, позволяла больше записывать по свежей памяти. Была и специфично советская опаска: в те времена к таким, как я, могли нагрянуть с обыском: нет ли чего антисоветского? Эти записи они бы расшифровать не смогли. Вообще можно было писать свободнее, откровеннее, шифр избавлял от лукавой задней мысли: а вдруг как это однажды вздумают напечатать — хорошо ли я буду выглядеть? Почитаете книжки, поймете сами.
Стенографию я веду и сейчас, не знаю, можно ли считать ее новой работой. Если воспользоваться заголовком еще одной моей книги, написанной по тому же принципу, для меня это «Способ существования».
Пишу и новую прозу, она дается с трудом. Мне все-таки в будущем году 80 лет, я в прошлом году тяжело болел, перенес операцию. Прошел, можно сказать, по краю. После болезни я особенно ощутил: занятия литературой, как и чтение, помогают жить, делают жизнь полноценной, осмысленной. Посмотрите на эту тему в «Стенографии конца века» мое эссе «В поисках языка» – о концепции замечательного философа Мераба Мамардашвили, с которым я был в добрых отношениях. Чтение книги в его понимании — это не просто «занятия рядом с жизнью, но психологические события самой души». Читать книгу, говорит он, значит, по сути, «читать в себе». Мамардашвили с удовольствием повторяет слова Паскаля: «Не в писаниях Монтеня, а во мне содержится все, что я в них вычитываю». Вычитываю — то есть отнюдь не привношу от себя, нет, но открываю, вспоминаю, воссоздаю в себе то, что внутренне во мне уже созрело. Иначе я бы этого попросту не воспринял».
Или вот это: «Мы оживляем мертвые слова, мы оживляем мертвые жесты, мертвые конвенции... Мы ищем жизнь. И себя как живущего. Ибо ощущать себя живым совсем не просто». Вот почему произведения искусства значат для нас особенно много. Они являются «органами жизни, которые производят нас в качестве людей».
Трудно к этому что-нибудь добавить".