Одиночество контактного человека. Дневники 1953-1998 годов; Новое литературное обозрение, 2019

Церемония вручения премии им. Н.В. Гоголя

• spl — 3 Февраля 2020

  4/5

  В советское время было столько всего создано (а еще больше загублено), что по сей день что-то всплывает, являя целый мир, более или менее интересный и ценный для (любознательных) потомков.
  Вот один пример. С.Б. Ласкина я не знал — ни в одной из его различных ипостасей. Жил человек и жил. Познакомившись с его дневниками (точнее, огрызком от них), понял, что был это человек большой и серьезный. Но теперь забытый, скорее незаслуженно. Продлить его век в нашей памяти могло бы издание его дневников — могло, но станет ли?
  Семен Борисович Ласкин (1930—2005) — прозаик, драматург, литературовед, искусствовед. Окончил первый Ленинградский мед, работал врачом в больнице (кардиолог) и на «Скорой помощи». Еще в институте, где учился вместе с В. Аксеновым, стал писать, со временем и печататься, основываясь на своем богатом медицинском опыте. Будучи образованным и контактным человеком, познакомился с осколками ленинградского художественного авангарда начала века, стал собирать о них материалы, организовывать выставки забытых художников, писать статьи и книги, в том числе документальные. Еще один виток — изучение истории пушкинской дуэли, находки в архивах, и публикации на эту тему. Автор в общей сложности двадцати книг, выходивших в 1960-90-е гг. А еще были пьесы, поставленные во многих театрах страны, сценарии фильмов, книги для детей. Последние годы долго и тяжело болел. Ушел вместе со всем (почти) своим поколением.
  Однако кроме этой официальной литературной продукции (статьи, книги, сценарии) была и другая, для себя. Около 40 лет С.Б. Ласкин вел дневник. 24 тетради (около двух тысяч страниц) зафиксировали жизни советской (ну, пусть только ленинградской) творческой интеллигенции от Хрущева до Ельцина.
  Эти дневники наполнены множеством лиц, событий, разговоров, переживаний, надежд, удач и разочарований, смертей и рождений. Много интересных людей, с которыми довелось общаться С.Б. Ласкину многие годы и десятилетия — Василий Аксенов, Геннадий Гор, Илья Авербах, Даниил Гранин. Есть разовые, но запомнившиеся встречи — с А. Ахматовой, И. Эренбургом, В. Кавериным.
  Но рассказывает нам об этом не только и даже, кажется, не столько автор этих записок, а его сын, Александр Семенович Ласкин (1955-), историк, прозаик, доктор культурологии, профессор Санкт-Петербургского университета культуры и искусств.
  Издание состоит из девяти глав, которые организованы по персоналиям и сюжетам: главы о знаменитых друзьях — Василии Аксенове и Илье Авербахе (вместе учились, вместе занялись искусством), о литературных учителях — Данииле Гранине и Геннадии Горе (последний, писатель и ценитель живописи, человек с необычной судьбой, заслуживает отдельной книги), о художниках-героях его книг — Василии Калужине, Вере Ермолаевой, о прочих знакомых из мира литературы, кино и искусства, наконец, о собственном писательском пути. Это мир такого среднего ленинградского интеллигента 60–80-х гг., не очень оппозиционного, идущего порой (и неохотно) на уступки, много и сосредоточенно думающего.
  В начале каждой главы предисловие (тоже отчасти воспоминания) сына, потом — фрагменты из воспоминаний отца, подобранные под определенную тему. Т.е. это не сам дневник и даже не избранное из него, а какое-то ассорти, интересное, но составленное непонятно как, очевидно, субъективно. Целостного впечатления дневника (текста вообще) не возникает. Я бы с большим интересом прочитал пусть один кусок (скажем, 60-е гг.), но полностью, чтобы была видна жизнь во всех цветах и красках, ощущаем человек со всеми его делами и мыслями, и в динамике, а не структурированный по направлениям и интересам, чего в реальности не бывает. Этот формат монтажа не дает возможность увидеть всю картину, понять автора дневника и его жизнь в целостном виде. Идут девять параллельных сюжетов, каждый в разы меньше целого, но из них единый образ не складывается. Вместо прожитой жизни (насыщенной и разной) на страницах этого издание какое-то мельтешение теней. Сын разъял жизнь отца и представил нам какую-то нарезку из нее. В общем, получился не памятник отцу (как должно было быть), а памятник отцу — и себе. Даже название книги мне показалось с претензией, не соответствующему характеру С.Б. Ласкина, надуманным.
  Что-то здесь было мне не интересно совсем (глава о художнике Калужине), что-то любопытно. Самое интересное — в последней части, самой объемной, где автор описывает свою повседневную жизнь, свои переживания (смерть отца, матери, любимой собаки и проч.), разные встречи и разговоры, возникающие сюжеты рассказов и повестей.
  Это книга для читателя, любящего литературу (культуру в целом), преимущественно 20 в., и знающего ее. Широкому читателю освоить и понять этот материал будет сложно. Ему я ее рекомендовать и не буду.
  Хорошее оформление: твердый переплет, офсетная бумага, вклейка с ч/б иллюстрациями. Есть именной указатель. Много примечаний издателя. Тираж 1000 экз.
  Как много писателей, как мало читателей…

  0

  0